Такие разные Марьиванны

На этом лубочно-чернушном фоне радует лишь то, что подавляющее большинство современных литературных произведений, где главные герои – учителя, ученики, родители, – сохраняет дыхание жизни. А жизнь, как известно, разная. И если поставить в ряд учителя из мегаполиса, учителя из сытой, обласканной властями деревеньки, учителя из затухающего уральского городка, где магический реализм соседствует с прозаическим алкоголизмом, и учителя из заполярной кочевой школы, – они друг дружке будут немножко инопланетяне. Но в этом-то и прелесть.

У Альберта Лиханова, председателя Российского детского фонда, в повести «Благие намерения» педагоги, на мой взгляд, святые. Героиня Надя, благодаря которой удается отдать в семьи множество сирот, – предельно честная, искренняя и самоотверженная. Для нее профессиональная самореализация – это счастье самопожертвования, а не педагогический стаж.
У Алексина в «Безумной Евдокии» учительница – классическая советская заноза: ходить надо строем, петь лучше хором, а кто выделяется, тот сам виноват. Читаю сегодня – и как-то само собой напрашивается, что героиня выстрадала одну-единственную стратегию выживания. И навязывала ее другим ученикам, не спрашивая, надо им это или не надо. Учительница – трогательный и безусловно несчастный человек в неопрятных одежках, компенсирующий нехватку тепленького житейского счастья коллективными мероприятиями.

Ее брат по сердцу, но не по духу – учитель Мороз из повести Быкова «Обелиск». Он хотел видеть учеников не отличниками, сошедшими со школьного конвейера, а людьми. Неудобными, неуживчивыми, неформатными, но цельными и не задавленными. Он, как безумная Евдокия, тоже был готов страдать за свои идеи. Только вот все дело в итогах, в результатах.

Интересно, что и в дореволюционной словесности, и в советской литературе образ учителя и образ писателя были практически равнозначны. Поэт и чернь, педагог и неучи – даже бинарные оппозиции синонимичны. А динамика образа: от проводника высших идеалов к инженерному конструированию (детских) душ – что у первого, что у второго. «Мы с Тамарой ходим парой».

Эту тенденцию – связи педагогики и поэтики – отмечает и исследователь М.И. Власова в своей диссертации «Образ и коммуникативная позиция учителя в русской литературе: Д. И. Фонвизин, И. С. Тургенев, А. П. Чехов». «В литературном процессе XIX века мощная религиозно-духовная составляющая русской культуры нашла проявление в «высоком» типе учителя, в образе которого отразились духовно-религиозные искания писателей», – пишет она. И при этом выделяет в качестве отдельных культурно-значимых феноменов образ учительницы (не учителя, а именно учительницы) и образ учителя-«чудовища». Феноменов, что характерно, актуальных для более поздних литературных эпох.

Стоит отметить, что Марина Власова первой изучила динамику образа учителя в российской литературе, проанализировала коммуникационные аспекты героев-учителей. В современном литературоведении, как отмечает она, исследование образа учителя представлено единичными работами: Ю.М. Лотман, «Городничий о просвещении», В.А. Викторович, «Повесть Ф.М. Достоевского об учителе: реконструкция замысла», С.П. Лавлинский, «Литературная стратегия «обучения у чудовища»: «уроки» Д. Хармса, Э. Ионеско, Ю. Мамлеева». Сама по себе эта работа – глубокое погружение в творческие миры отечественных писателей. А еще систематизация имеющегося опыта и крайне интересный взгляд на саму проблему образа учителя. Так что диссертация полезна не только для филологов и учителей литературы, но и для всех, кто имеет отношение к этой профессии.

Сочинение на тему...

Педагоги часто говорят с учениками на тему своего профессионального выбора, первых лет работы, особенностей профессии. В начальных классах дети воспринимают эти рассказы с большим интересом, поэтому среди малышей так много ребят, которые мечтают стать учителями. Девочки рисуют трогательные картинки, где большеглазые длинноволосые девы стоят с указкой у доски. Видимо, в этом возрасте образ учительницы трогательно коррелирует с образом принцессы. Тем он и мил.

Но, как говорится, трудно судить о роли учителя, пока сам не побываешь на его месте. Да, с одной стороны, ученики довольно подробно разбирают литературных героев-учителей в письменных работах, анализируя поступки, мотивацию, характеры. Но с другой стороны, эти работы, как мне кажется, – взгляд на другую вселенную через плохо настроенный телескоп. Десятиклассник и учитель Мороз из «Обелиска» не стыкуются в сегодняшней бытовой плоскости. Для большинства учеников этот чудесный человек неощутим, незрим, он не имеет ни голоса, ни лица, ни группы крови. И потому, может быть, ученику стоит не только разбирать по косточкам выдуманных учителей, но и вспоминать о живых, настоящих – через призму своего опыта.

Может быть, кто-то из детей помогал вожатым в летнем лагере. Или подменял учителя у малышей в школе. А кто-то был волонтером. Пусть расскажут, что это такое – оказаться на месте учителя, как привести в чувство непослушных подопечных, как сдержать себя и не накричать на мелких проказников. Вот это личностное, детальное, сокровенное – оно, мне кажется, самое ценное. Эти воспоминания и рассуждения – такие крошечные крючки, которые позволяют стыковать две вселенных: детскую и взрослую, ученика и учителя. Но даже если не было у ребенка такого опыта, то он, скорее всего, оказывался в ситуации, когда учитель его лично в чем-то выручал. Не только его спасал буквально (защищал на педсовете, подписал позитивную характеристику для милиции, разрешал конфликт с одноклассниками), но и помогал в мелочах: объяснял непонятную тему, отправлял на олимпиаду, помогал подготовиться к творческому конкурсу. А далее пусть ребенок попытается понять, на кого из известных ему литературных учителей похожа его родная русичка Марьиванна или не менее родной трудовик Иванпетрович. И, поставив на свой личный алтарь одного педагога, пусть попробует понять, почему среди любимых учителей встречаются другие, менее счастливые; те, которым не достался талант создавать из урока чудо, которые прячутся за своими проблемами от детей. А потому не способны ни понимать учеников, ни вызывать у них искреннюю симпатию, а уж тем более признательность. Ведь совсем необязательно перечислять нелюбимых школьных учителей, подрывая их авторитет.

Достаточно порассуждать «о людях и судьбах», приводя в качестве примера учителей, о которых рассказывали друзья, родители, о которых пишут в СМИ. Без деликатной правды школьные сочинения об учителях превращаются в золотые гробы, в которых лежат так и не понятые учениками одинаковые – а на самом деле такие разные – Марьиванны.