В мире немного нас, в России тоже…

В мире немного нас, в России тоже…

С. Матвеенко.

(Надпись на книге).

1979 год. Новокузнецкое музыкальное училище. Дирижерско-хоровое отделение.

Помню бесконечно-длинные коридоры с высокими окнами, под ними широкие каменные подоконники-пюпитры, словно специально предназначенные для нотных тетрадей. Студенты в паузах – переменах стараются занять свою законную треть окна, чтобы повторить хоровую партитуру перед специальностью или выходом к хору.

Нас много и мы шумные, человек шестьдесят со всех четырех курсов, такие разные: робкие первокурсники как гадкие утята на фоне лебедей - элегантных и уверенных в себе выпускников. Толпимся в фойе перед закрытой дверью, дожидаясь, когда дирижер Александр Федорович Ляпин впустит нас в студию. Смех и шутки постепенно затихают. Мы рассаживаемся на деревянные стулья, стоящие в три ряда веером амфитеатра. В центре студии как старинный корабль - большой черный рояль.

На выпускника нужно смотреть, примеряясь: словно ты сам на последнем курсе. И тебе несколько странно видеть со стороны свои руки-крылья: легкие, чуткие и покорные, аккуратно выполняющие команды, умеющие предвосхитить малейшее шевеление мысли сердца.

Дирижер должен владеть искусством жеста. Жест ему заменяет слово. Жест может быть жестким как приказ и деликатным как намек; он должен быть красноречивым и эмоционально заряженным, но обязательно точным и понятным. Руками можно выразить трагедию и любовь, показать тончайшее пианиссимо и восхитительное легато.

Короткий вдох, люфт-пауза и вступают сопрано...

***

Он вызывал смятение в рядах красавиц НМУ. Первокурсницы восхищенно немели, когда появлялся он. Сергей Матвеенко - парень с гитарой. Парень с гитарой - это так романтично, если тебе 16! О секрете харизмы мы узнали позже, а пока только невнятное и влекущее очарование личности. Осознавал ли он тогда свою исключительность?

Матвеенко учился курсом старше, и чаще всего я видела его на хоре.

Темная водолазка под пиджаком. Длинные каштановые волосы на прямой пробор, очки в тонкой прямоугольной оправе (он не был очкариком в классическом понимании), под ними пронзительный как у ястреба взгляд. Такого взгляда, мельком, достаточно чтобы запоминать тысячу мелочей.

Сергей производил впечатление серьезного человека, выделяясь из легкомысленно-шутовской мужской галерки: независим в суждениях и самодостаточен. Кстати, он с четырнадцати лет начал писать стихи: не амурные, что пишут в бреду любовной горячки при луне, ставя тайные инициалы, а какие то другие, настоящие, гражданские, что будят совесть.

Поэтам завидуют графоманы, зная, что не высечь искру из пустого слова, испиши хоть сотню тетрадей: количество стихов не перейдет в качество.

А вот уж когда Матвеенко брал в руки гитару и начинал петь, наступал момент истины.

После чего глухим и неспособным к музыке очень хотелось пойти в туалет и застрелиться. Суицидально-отчаянных среди нас не оказалось. Принимая философски свою композиторскую несостоятельность, мы продолжали учиться, хотя, конечно же, не все дотянули до «госов».

***

Помню посвящение в студенты. После причастия из слезной чаши (в ней утверждали, собраны влага из глаз наших предшественников), я впервые услышала песни Матвея.

Сергей пританцовывает сидя за роялем, исполняет одну из импровизаций: играет в одной тональности, а поет - в другой, на полтона ниже (этот музыкальный интервал - малая секунда вносит в аккорд диссонанс, напряжение). Звучит чертовски неприятно, что сводит скулы. Неискушенный слушатель ежится, но мы то хоть и начинающие, но музыканты! от щекотки в животе сучим ногами и поскуливаем от удовольствия как щенки.

- Вот это вышка!

Концерт продолжается под улюлюканье и крики браво!

Даже если вам медведь наступил на ухо,

Эту песню можно петь, не имея слуха…

Песенка разлетится в бардовской среде, ее запоют у костра, на кухонных посиделках и фестивалях. Позже он напишет «Разговор о Сибири», «Не бели эту жизнь…», «Подорожник», «Гилевку», «Вороненка», «Соловья» и «Снежную королеву»…

- Матвеенко уже не тот, Матвеенко стал москвичом, - шептали перед концертом.

- Где вы? Ау! песняры – менестрели – ваганты, что-то знаковых песен больше не пишите, али слова стали путаться - забываться?

Булат Окуджава еще в 60-е предрек кончину авторской песне. Прошло сорок лет…

Москва – город успешных, трамплин в шоу-бизнес, который услужливо лишает человека комплексов. Москва похожа на губку: она тянет в свои многомиллионные поры талантливых из неоскудевающей провинции, им благодаря жиреет. Новоиспеченных звезд (слово-то как опошлилось!) высасывает до донышка, до бессердечия и глянцево полирует. Существование в красивом, ухоженном теле гарантирует высокий рейтинг – попадание в обойму ПЕРВЫХ, но это лишь панцирь, под которым чаще всего прячется одиночество…

Выступления Матвеенко редко показывают по центральным каналам, как в прочем, и концерты других поющих сынов Отечества. Бардам приходиться объединяться в «группы поддержки друг друга» и в складчину оплачивать дорогой телевизионный эфир. Чаще всех в свою программу приглашает Ксения (тьфу ты, не Собчак) Стриж.

Столицу Матвей не любит, но принимает ее условия игры.

В Москве нельзя останавливаться, иначе прозеваешь свой поворот. Сбился с ритма – выйдешь вместе с толпой, только не на своей станции. Мегаполис научил прессовать время, поэтому график встреч расписан по минутам, иначе никуда не успеешь.

Сейчас Сергей Леонидович Матвеенко директор студии звукозаписи СТМ – rec. (аббревиатура означает «Содействие творческой молодежи»). Записывает не больше четырех дисков в месяц: запись, сведение звука, тираж. Со всем этим справляется человек восемь.

Он почетный член жюри Грушинского фестиваля. Ни один форум авторской песни не обходиться без его участия или содействия, взять хотя бы проект «Барды России». На счету Сергея Матвеенко музыка к 20 спектаклям, 10 лазерных дисков, в том числе первенец - винил «О своем Неотложном», вышедший в 1987 году. Многие песни из этого диска ушли в народ, их поют, даже на концерте из зала подсказывали автору слова.

Он овладел московским темпом allegro, хоть во дворе стоит собственное авто – предпочитает пользоваться услугами такси. На свой концерт в рамках фестиваля «Высоцкий в Новокузнецке» поехал по старинке - на трамвае с двенадцати струнной гитарой, упакованной в дорогой чехол. Не прошло и минуты, как над его сидением нависла грозная и неопрятная тетенька с авоськой в руках: под шапкой - кудельки волос, видавшее виды пальто стиснуло огромных размеров живот. На уровне глаз артиста оказалась пуговица, готовая по команде "пли!" выстрелить.

- Не может бабке место уступить, расселся! - буркнула.

«Голос то, какой знакомый» - подумал артист… - Ты что ли, Галь? – узнал одноклассницу. И она узнала, смутилась.

- А разве была у нас Галя? - засомневались школьные друзья, пришедшие на концерт.

Конечно, не было, он не стал называть ее настоящее имя. Пусть будет инкогнито, некто «Галя». Вот так встретиться с юностью – страшно!

- Как вам работается в шоу-бизнесе? – раздается голос из зала.

- А шоу это такое?

Зрительный зал, как музыкальный инструмент требует настройки. Зал с радостью поглощает энергию исполнителя, и возвращает горячей волной любви. Чтобы не попасть под влияние артистического гипноза, я стояла в кулисах. Мой безвинный шпионаж не смахивал на болезнь замочной скважины, я с удовольствием рассматривала человека из своей юности. Помню завет своего учителя: «Дирижер должен знать, как выглядит он со спины, никаких морщин на костюме, спущенных чулок или грязной обуви».

Матвеенко стал матёрым, никакого намека на утонченный поэтический облик «того» молодого человека 23 лет. Непослушные жесткие волосы, борода подернута благородной сединой. Жемчужного цвета дорогой костюм, под ним темная водолазка, узконосые концертные туфли. Полный респект!

У человека в течение жизни появляются новые привычки. С возрастом меняется облик, вот только глаза - никогда!

Говорят, Матвей уехал в Италию, потом слышишь – перебрался в Москву. Монтажник-высотник, актер театра, водитель – дальнобойщик, кочегар, музыкант цирка. Он как Николай Шипилов не боялся менять профессии. Он как Шипилов верил в свою звезду и жил на изломе, пронзительно - чутко как всякий настоящий поэт.

Сейчас Сергей пытается жить чуть помедленнее, потому что пишет книгу…