Как составить личный план спасения?

В трудные времена работающий человек должен заново ответить себе на два вопроса: «Кого винить?» и «Что сделать?» Речь тут вовсе не о рассуждениях около телевизора или на кухне, а о личной антикризисной стратегии. Что сделать мне, вам, ему, ей, чтобы пережить кризис? Больше работать? Вступить в независимый профсоюз? Или в «Единую Россию»? Подольститься к начальнику? Заняться усовершенствованием политической системы?

За последние полгода каждый успел накопить собственный опыт на этот счет. А благодаря нашим опросным службам вы можете сравнить его с опытом, который за это же время накопил и средний россиянин.

Кого он, к примеру, винит во всех этих своих неожиданных трудностях? Понятно, что, во-первых, Америку. Но она далеко. А кого во-вторых? Президента? Премьера? Своего нанимателя? Если верить опросам, то ни тот, ни другой, ни третий могут пока не беспокоиться.

Индексы доверия у Путина и у Медведева по-прежнему очень внушительны, а число тех, кто готов вслух сказать, что им не доверяет, хоть и выросло, но не сильно.

По свежим данным фонда «Общественное мнение», о своем недоверии к премьеру сообщили 11% опрошенных, президенту – 15%.

Давно, правда, замечено, что искренность и глубина этих ответов оставляют желать лучшего. Но ведь тот же ФОМ еженедельно задает публике и гораздо более изощренный вопрос: «Приходилось ли вам за последнюю неделю слышать от окружающих мнения о В. Путине (Д. Медведеве), его работе? И если приходилось, то эти мнения чаще были положительными или отрицательными?»

И действительно, в самое последнее время доли тех, кто дерзко ответил: «Слышать о таком-то мне не приходилось», – выросли и в обоих случаях перевалили за половину. Но ответы тех, кому «приходилось слышать мнения о…» все еще вполне благодушны. Расклад «услышанных» положительных и отрицательных мнений о президенте – 26% против 8%, а о премьере и вовсе – 38% против 5%.

Согласитесь, это очень даже неплохие отзывы, если учесть, что в тот же самый день 50% тех же самых людей сообщили той же опросной службе, что их материальное положение в последнее время ухудшилось, а 68% опрошенных отметили, что финансовый кризис так или иначе сказался на них лично.

Но не лидеров упрекают простые люди, анализируя персональные свои трудности в беседах между собой. Частичное исключение составляют люди как раз и не совсем простые, а такие, которые принадлежат к верхней группе по доходам. Вот здесь, среди сытых и обеспеченных, почему-то больше таких, кому доводилось слыхать и какое-то брюзжание по поводу высшего нашего руководства. Но даже и тут положительные отзывы фиксируются ФОМом вдвое–втрое чаще, чем отрицательные.

Тогда выходит, что остается винить в кризисе начальство по работе – директоров, хозяев? Представьте себе, даже их почти не винят.

Опрос, недавно проведенный ФОМом среди наемных работников, показал, что 43% из них уже испытали на себе различные формы антикризисной терапии – от увольнения или перевода на неполный день и до задержки зарплат. Но одновременно обнаружилось, что уровень понимания потерпевшими таких мероприятий очень высок. Абсолютное большинство из них полагает, что все эти меры являются вынужденными со стороны работодателей, и только треть потерпевших рискнула выразить своим начальникам недовольство по поводу этих действий.

Столь твердое нежелание искать виновных хотелось бы объяснить возвышенным образом мыслей нашего рядового человека. Но согласитесь, очень уж это было бы для него нестандартно. Обычно ищет и еще как. И всегда находит. Может быть, дело просто в том, что трудности кажутся ему чем-то мимолетным, а мысль о трехлетнем кризисе, вдруг узаконенная властями, еще не проникла в его мозг?

Это явно не так. Доля тех, кто оценивает состояние российской экономики как плохое, непрерывно растет с октября, увеличившись с 21% до 41%. Число россиян, которые считают ее состояние удовлетворительным, убавилось за это же время с 62% до 46%, а доля тех, кому оно видится хорошим, упала с 8% до 3%. Дальнейшего ухудшения в ближайшие месяцы ждут 44% опрошенных; улучшения – только 12%. Среди тех, кто работает на частных предприятиях, доля опасающихся быть уволенными в ближайшие два-три месяца сравнялась с долей тех, кто еще сохраняет уверенность в своем рабочем месте.

Уровень опасений у простых людей очень высок и даже, возможно, завышен. Это подтверждается всеми, кто делает замеры общественного мнения – от опросных служб и до служб статистических, определяющих индексы потребительской уверенности.

Почему же эти перепуганные люди почти не задаются любимым вопросом: «Кто виноват?» Скорее всего, по той же причине, по какой они не задают себе всерьез и другой любимый вопрос: «Что делать?» Интеллектуалы, разумеется, спорят на эту тему самым энергичным образом. Но человек обычный, даже и занятый умственным трудом, если это происходит не на досуге, а именно на его рабочем месте, только-только еще начинает чувствовать, что «надо что-то делать».

Вот самый свежий опрос все того же фонда «Общественное мнение» под названием «Ситуация на работе». Опрашивались наемные работники: отдельно – бюджетных предприятий и отдельно – частных.

Первое, что бросается в глаза, – ответы «бюджетников» и «частников» в пределах погрешности замеров совпадают по всем пунктам, кроме одного: «бюджетники» чаще верят, что их не коснутся сокращения штатов. Хотя даже и тут разница совсем не радикальная. А по всем прочим вопросам, можно сказать, налицо полное единодушие: и относительно финансового положения своих предприятий, и о реакции коллективов на завинчивание гаек руководством, и еще по десятку других позиций.

Что в бюджетных организациях, что в частных, работники считают, что в последнее время обстановка на их предприятиях или не изменилась (так думают две трети опрошенных), или изменилась в худшую сторону (так считает каждый четвертый).

Помимо материальных проблем это выразилось, видимо, в том, что «руководство стало более строго следить за дисциплиной сотрудников». Об этом заявляют около 40% наемных работников в обоих секторах. В результате: каждый четвертый опрошенный признался, что стал «более ответственно относиться к работе» (прочие своего отношения не изменили или даже начали работать хуже), пятая часть «стала получать от работы меньше удовольствия» (тех, кто «стал получать больше удовольствия», почти нет). И седьмая часть отметила, что «отношения между сотрудниками изменились в худшую сторону» (и втрое меньше обнаружили изменения к лучшему).

Все это вместе взятое говорит об одной и той же логике «антикризисных» действий на большинстве наших предприятий, будь они казенными или частными, – о банальном административно-репрессивном нажиме начальства, на который рядовые работники в основной своей массе пока не реагируют никак, а в меньшей части отвечают показным усердием, ссорами между собой и затаенным недовольством.

Люди уже вполне испуганы, но далеко еще не готовы менять свою линию поведения.

Пока они просто реагируют на нажим. Что гораздо живее напоминает советские кампании по борьбе за дисциплину, чем нормальную реакцию рыночной экономики и занятых в ней людей на кризис.

Если в государственном секторе в такие времена и в самом деле подтягивают дисциплину и муштруют персонал, то у сектора частного возможности гораздо разнообразнее. Это время, когда он проявляет свои самые сильные качества, когда личный состав сверху донизу учится работать по-новому, а вперед выходят самые умелые, творческие и удачливые.

Что-то похожее было у нас в прошлом десятилетии, и те, кто тогда работал в сильных фирмах, не станут повторять бредни о «проклятых 90-х».

Так может быть и снова. Но не прямо сейчас. Мы ведь еще не расплатились за грехи жирных лет.

Когда частные предприятия научились быть похожими на казенные, владельцы и менеджеры привыкли вести себя как чиновники, а рядовых людей приучили пугаться и отучили меняться.

Испуг пройдет, и они начнут задавать вопросы. И себе, и другим. И о том, кто виноват, и о том, как быть. Просто не сразу.