О плотской любви милиции к гражданам

  Вслед за эпохальным изречением о том, что гражданин имеет право оказывать сопротивление милиционеру (раньше это называлось ст. 318 УК РФ), Нургалиев произнес другую блестящую фразу: «В МВД происходит "эволюционный" процесс создания социальной милиции, главная функция которой — не наказывать, а защищать людей».

Процесс создания социальной милиции происходит так: на юго-востоке поймали гаишника Артура Косицына, который изнасиловал около 30 женщин, совершая иногда до двух нападений в день.

Перемещался маньяк на «лендкрузере» и на работу был вроде бы устроен непосредственно по звонку замглавы ГИБДД г-на Кирьянова. Несмотря на ряху шириной с «крузер», маньяк выбирал себе в жертвы девушек субтильных и, когда они оказывали сопротивление, сбегал, как и подобает «социальному милиционеру». Одна из жертв не только сбежала, но и позвонила «02». То есть следственная группа по маньяку особых интеллектуальных усилий к поимке не приложила.

Милиционер-маньяк — это не исключение. Это статистика. В Петербурге в понедельник в кассации отменили приговор двум милиционерам — Юрию Короткову и Денису Грибкову.

Грибков — милиционер-педофил, который систематически, в милицейской форме, насиловал мальчиков, причем один раз он ребенка изнасиловал в метрополитене, прямо на глазах толпы.

И опять же Грибкова не поймали в результате каких-то разыскных мероприятий. Просто 29 февраля 2008 года Грибков со своим напарником Коротковым побили 35-летнего таксиста Андрея Струкова и надели на него наручники, после чего Коротков вынул пистолет и зачем-то выстрелил мужчине в голову.

После ареста всплыли сначала грабежи, совершаемые этой парочкой (например, ровно за месяц до убийства таксиста Грибков зверски избил у кафе женщину, нанеся ей 12 ударов по голове, ограбил и ушел), а потом — и изнасилования.

Вот это, видимо, министр и называет «социальной» милицией. Любят и девочек (как Косицын), и мальчиков (как Грибков). И даже пенсионерок: в конце ноября в Тюменской области пьяный участковый приехал по вызову 58-летней пенсионерки — да и изнасиловал тетеньку, за что был отстранен (!) от занимаемой должности.

В связи с этим вопрос к Нургалиеву: нельзя ли как-нибудь вернуть ту, старую милицию, которая не любила горячо всех нас, а боролась против преступников?

Речь Нургалиева была частью пиар-кампании, имеющей целью срочно исправить имидж милиции. В рамках этой кампании нам рассказали, как два барнаульских пэпээсника, прапорщик Виталий Домнин и сержант Александр Нефедкин, закрыли собой детей от пуль киллеров.

О мертвых либо хорошо, либо ничего, поэтому предположим, что Домнин и Нефедкин были замечательными парнями. Тем не менее нам всем тут же — в программе «Вести» — неосторожно рассказали историю их гибели, и из этой истории ясно, что ни о какой защите детей речь не шла.

Милиционерам просто не повезло. Они прибыли по вызову на ул. Юрина в Барнауле — какой-то пенсионер сигнализировал, что неизвестный копается в электрощитке. Во дворе они застали некоего человека (о щитке речи не было) и попросили у него документики; судя по тому, что милиционеры не вытащили оружия, вряд ли они этого человека опасались.

Человек бросился в подъезд; один из милиционеров побежал за ним по лестнице и получил, согласно программе «Вести», на лестничной площадке между вторым и третьим этажом пулю в упор. Второй милиционер в это время стоял внизу. Преступник бросился вниз; в этот момент в подъезд и зашли дети.

При всем уважении к погибшим понятно, что милиционеру, уже бывшему в подъезде, дети линию огня не перегораживали, и заслонить их своим телом от пуль он тоже не мог, потому что тот, в кого стреляют, не может закрыть своим телом того, в кого не стреляют. Вообще лучший способ защитить детей в такой ситуации — застрелить преступника, желательно отпрыгнув от детей подальше.

Из семи пуль, выпущенных преступником, семь попало в милиционеров — в голову и шею. Пистолет, из которого стреляли, в розыске с 1991 года. В детей преступник, уложивший пули в «яблочко», не стрелял.

Знаете, кого мне в этой ситуации больше всего жалко? Мне жалко настоящих ментов. Вы будете смеяться, но они еще сохранились. Их не увидишь на больших должностях, где селятся генералы, скопившие на предыдущей должности достаточно денег, чтобы купить следующую, и их не увидишь внизу, в патрульных машинах, куда слишком часто приходят люди с психологией безнаказанных чикатил — люди, заведомо знающие, что они идут на грошовую работу с тем, чтобы брать, стричь, ставить крышу и мочиться безнаказанно на прохожих.

Но вот где-то в середине, в убойных отделах, в бывших рубопах, — они еще сохранились. Они нужны системе, потому что иногда надо что-то раскрывать. Они работают 25 часов в сутки. Раньше, когда они ездили в командировки за свои деньги, их вызывал начальник и говорил: «Что, опять свое потратил? На, пиши на возмещение». Теперь, возвращаясь из командировки, они слышат только начальственный мат: «А почему у тебя ЭТО не раскрыто еще?». А ЭТО случилось час назад. Они пашут — а начальство берет потом с убийц деньги и закрывает дело. Они раскрывают — а заказчиком оказывается большой человек, и на них орут в кабинетах: «Какого хрена ты это раскрыл?».

Как вы думаете, почему их не показывают по телевизору вместо двух несчастных пэпээсников, застреленных профессиональным киллером, или вместо министра Нургалиева? Я думаю, это просто вопрос психологии. Бабуинам с большими звездочками на погонах невыносимо напоминание, что ментом мента делают не звездочки, а раскрытые преступления.