Как сделать быстрый старт-ап в бизнесе?

Попробую рассказать на собственном опыте. На примере своей компании, построившей много деревянных домов и храмов в России, Норвегии и Чехии. Может кто-то захочет тоже попробовать себя в бизнесе.

Часть первая. Удачная.

Удача в бизнесе нужна, как ни в каком другом деле. В моем случае она была связана с появлением в здании офиса «Тайги» в ноябре 2005 года приехавшего из Норвегии в рабочий поселок Сокольское, спрятавшийся от цивилизации в лесах на севере Нижегородской области, Игоря Курочкина. Личности по-своему легендарной и авантюрной. Бывший военно-морской врач, после службы на флоте возил туристов на Соловецкие острова на собственном катере. Во время одной из поездок познакомился с туристкой из Норвегии. Та сразу же увлеклась бравым морским офицером. Слово за слово, случился промеж них роман. И попал Игорь Максимович в далекую страну Норвегию. Сначала работал там грузчиком на цветочной фабрике и учил язык, потом устроился в полицию переводчиком. Затем решил строить в России деревянные яхты и дома из лафета.

Когда я с ним познакомился, в Сокольском усилиями Игоря Курочкина и бывшего директора судоверфи Владимира Сиденина строилась уже пятая яхта проекта Колина Арчера. Далее я обязательно расскажу про этого человека, почитаемого в Норвегии наравне с Фриотьфом Нансеном, Амундсеном и Туром Хейердалом и про его яхты.

Параллельно яхтенному бизнесу у Игоря Курочкина на противоположном берегу Горьковского моря, в народе прозываемом Горе-морем, существовало маленькое предприятие по производству домов из лафета и отправки их в Норвегию.

Игорю Максимовичу удалось в тот момент направить норвежские деньги в одни из самых отсталых районов Нижегородской области. Но, как и положено в России, подвиг русско-норвежского инвестора не был оценен ни властями, ни самими жителями. Власть не обращала никакого внимания на проект, а многие местные все время, по словам Курочкина, пытались его обмануть.
Производство яхт закрылось в 2006 году, производство домов для Норвегии было практически свернуто в 2008 в связи с началом мирового финансового кризиса.
Но к тому времени рубка домов в «Тайге» уже набрала обороты. Впрочем, я, кажется, немного забегаю вперед.

Итак, Курочкин появился в моем кабинете с предложением продать ему немного обрезной доски. Я к тому моменту уже который год ломал голову, чем бы таким красивым и прибыльным загрузить производство. Пилить доску, отправлять ее в Нижний и в Москву, а потом ждать заплатят или кинут смертельно надоело. Бизнес не приносил больших дивидендов, и хотелось чего-то нового и необычного.

Новое и необычное появилось вместе с Курочкиным в моем директорском кабинете. В нем сразу же запахло фиордами Норвегии и большими деньгами. В процессе переговоров о продажи будущему представителю норвежских заказчиков 10 кубов обрезной доски выяснилось, что у него в кармане лежит контракт с норвежской фирмой на строительство нескольких рубленых гостиниц в небольшом городке Хемседал, что находится примерно посередине между Осло и Бергеном. И что он лично такой контракт точно не потянет.

Все. Этого было вполне достаточно для принятия решения, которое впоследствии сильно изменило жизнь «Тайги» в лучшую сторону.

Для меня в тот момент слова Норвегия, Хемседал, Ставангер, Согне-фиорд, Берген были чем-то из области фантастики. Тогда даже и не думалось, что всего через полгода первые фуры поедут из Сокольского в сторону Осло, а я буду рассекать на катере по норвежским фиордам и покорять норвежские сопки в поисках идеальной хютты. Так в стране викингов называют деревянный рубленый дом из лафета.

Наверное, сейчас надо несколько слов сказать о Сокольском районе, в который судьба и «кириенковский» дефолт занесли меня в далеком 1998 году на должность директора леспромхоза.
Из всех районов области это был один из самых отсталых по уровню экономического развития. Но в нем рос лес. Если коротко – это был южный край тайги. Причем росли не только сосна и ель, но и лиственница. Лес, как и принято было в наше время, нещадно вырубался. Особенно тот, который был в легкой зоне доступности. Перерабатывать местный лес практически никто не умел. Яхты на судоверфи Курочкин и Сиденин строили, в основном, из сибирской сосны и лиственницы. Сокольский лес по многим параметрам не подходил для корабельного строительства. Но он практически идеально, как потом оказалось, подходил для строительства домов. Словом, наш отсталый район и самая богатая страна Европы вначале как-то между собой плохо корреспондировали. Но норвегам были нужны деревянные дома, а у нас рос так необходимый им лес…

Мне просто необходимо было ломать бизнес-фишку, и я решил предложить Курочкину свои услуги по строительству домов в Норвегии. На что тот посмеялся и разъяснил, что у меня нет ни крытой площадки для рубки (а это было одно из условий контракта), ни обученных плотников, ни инструмента, ни малейшего опыта работы с зарубежными партнерами. Но и сразу мне не было отказано, за что я до сих пор благодарен Игорю Максимовичу.

На следующий день я сел в свою старенькую «девятку» и отправился в гости к Курочкину на другой берег Горьковского моря. Там в помещение бывшего свинарника увидел, как местные чкаловские мужики рубят дом, в котором впоследствии будет жить какой-нибудь богатый норвежец. Такие дома в современной Норвегии могут позволить себе только весьма состоятельные граждане. Если яхту или катер на фиордах там имеет практически каждый, то хютту в горах не всякий себе может позволить.
Покурив с чкаловскими мужиками и поговорив с ними за жизнь, я подумал: «Если здесь, в старом свинарке буквально на коленке можно рубить дома на экспорт, о чем мы хуже. И предложил план совместных действий Игорю Курочкину. В основе этого плана было предложение пригласить в Сокольское норвежских бизнесменов, а там уж как карта ляжет.

И через месяц, в декабре 2005 года двое норвежских предпринимателей Кристер и Питер из города Ставангер уже парились в моей русской бане в деревне Селянцево. Они приехали в Россию на три дня и моей задачей было доказать норвежцам, что компания «Тайга» именно та компания, которая может завалить Норвегию великолепными рублеными домами.

Переговоры шли трудно. Норвежцы были согласны обучить моих работников и дать технологии строительства. Но в обмен требовали работать только на крытой площадке, которой у меня тогда не было. Причем работать только с ними в течение ближайших пяти лет и по фиксированной цене 60 долларов за квадратный метр стены сруба.

Договориться с норвежцами я смог буквально за час до их отбытия на Московский вокзал. При этом удалось выторговать пункт, по которому я мог работать на свободном рынке по рыночным ценам в случае, если они не обеспечат полную загрузку предприятия.

Дело было сделано. Я тут же составил контракт на русском языке и отдал его своим новым партнерам. Так как раньше я никогда не делал международные контракты, весь текст разместился на одной страничке. Через несколько месяцев, когда первый сруб на еврофурах отправлялся в Норвегию, вся автозаводская таможня Нижнего Новгорода смеялась над этой, по их словам, ничего не значащей бумажкой и показывала мне в качестве образца международные контракты, состоящих из многих десятков листов и составленных юристами международного класса.

На что я невозмутимо отвечал, что по этой бумажке норвежские партнеры перевели моей компании несколько десятков тысяч долларов и дело таможенников таможить сруб гостиницы. А не учить жизни крутых сокольских предпринимателей.

Впоследствии, конечно, мы составляли более подробные контракты. Первый же наш договор был в результате подписан норвежской стороной при посредничестве Игоря Курочкина в спальном вагоне поезда Нижний Новгород Москва где-то в районе города Владимира. И вступил в законную силу.
Оставалось его выполнить.

Продолжение следует.