"Если бы спели "богородица, Путина сохрани" – не сидели бы" - хроника процесса Pussy Riot

Обвинение вспомнило термин "богохульство", который не использовался в российских судах с 1917 года, один из адвокатов потерпевших выступил с резко клерикальных  позиций, а другой помянул "информационную гражданскую войну" и высказался в том смысле, что и экспертиза не нужна — достаточно ощущений потерпевших. А выступление защиты запомнились риторическим приемом, скопированным у Федора Плевако, и аплодисментами после слов, что обвинительный приговор общество не простит.

Доводы обвинения

Во вторник судебное следствие по делу Pussy Riot продолжилось обвинительной речью прокурора Александра Никифорова, в которой он отметил, что подсудимые "вульгарно и цинично" передвигались по солее и амвону в "крайне непристойной" для этого места одежде и в "масках вызывающе яркой расцветки", что, по его словам, было правильно квалифицировано органами следствия по ст.213 УК (хулиганство). "Их действия явно и недвусмысленно выражали ненависть и вражду, они глубоко оскорбили верующих. Танцы на солие являются более чем злостным нарушением, — подчеркнул прокурор, а затем вспомнил термин "богохульство", под которым понимается "оскорбительное, непочтительное высказывание в отношении бога или святых". "Имело место фактическое глумление, издевательское отношение к людям, находившимся в храме", — сказал Никифоров.

Затем он попытался, с одной стороны, придать всемирно-историческое значение акции Pussy Riot, а, с другой, лишить ее политического звучания. О первом говорили такие его слова и выражения, как "противопоставили себя православному миру, посягнув на его равноправие и самобытность" и "подобная вакханалия наносит урон многовековым устоям нашей страны и громогласно заявляет об упадке духовности". Для обоснования второго он подчеркнул, что в Храме Христа Спасителя не была упомянута фамилия ни одного из политиков, а вклеенный [в ролик] фрагмент "богодица, Путина прогони" логически необоснован и выглядит искусственно" (в ХXС текст прозвучал не полностью — девушек вывели из храма). Затем государственный обвинитель заявил, что панк-молебен 21 февраля является тяжким преступлением, исправление Надежды Толоконниковой, Марии Алехиной и Екатерины Смуцевич может быть достигнуто "только в изоляции от общества", и попросил суд признать их виновными и приговорить каждую из подсудимых к трем годам лишения свободы.

Выступавшая следом адвокат потерпевших Лариса Павлова выступила с резко клерикальных позиций. "Защита пыталась вписать действия Русской православной церкви в рамки светского законодательства, давала трактовку исключительно светского законодательства в отношении РПЦ, но со своим уставом в чужой монастырь не ходят", — обратилась она к суду, после чего озвучила тезис о том, что "русская православная вера является наиболее свободной верой", а также посетовала на то, что не услышала со стороны защиты "понимания канонов Русской православной церкви". Что касается подсудимых, то, по мнению Павловой, их "нежелание знать вековую культуру страны не дало им возможность понять всю красоту и все величие" РПЦ. Павловой не понравилось то, что "две из подсудимых [Алехина и Самуцевич] крещены", но "имели силу духа задавать в суде вопросы о том, как правильно креститься", а Толоконникова "дерзко и цинично сказала, что произносила слова "срань Господня" в храме".

Недовольство Павловой также вызвало замечание о том, что феминизм допускается РПЦ. "Это не соответствует действительности: все неестественные проявления человека, связанные с его жизнью, являются смертным грехом", — заявила она, вероятно, перепутав феминизм с гомосексуализмом, затем так же, как и прокурор отвергла политический мотив акции 21 февраля, а потом заявила, что "патриарх — не просто гражданин, это лицо, имеющее признаки сакральности, и его оскорбление, в том числе и в суде – оскорбление всех верующих". А напоследок призвала суд дать вузам подсудимых частные определения, чтобы "предупреждать подобные действия студентов".

Алексей Таратухин — второй адвокат потерпевших, в свою очередь, попытался проанализировать ст.213 УК, чтобы "исключить какое-то административное нарушение". "Подсудимые отрицают мотив ненависти – в уголовном процессе этого и не требуется, в уголовном процессе мотив подтверждается совокупностью действий: беготней и выкрикиваниями "срань господня", я извиняюсь. Они понимали, что говорят что-то неприемлемое, что людям больно, но продолжали", — заявил Таратухин, а затем привел мнение своих доверителей, которые считают, что они столкнулись с уголовным преступлением, а все действия подсудимых "в совокупности свидетельствует о религиозной ненависти".

После этого Таратухин поспорил с доводами о том, что поддержка главой церкви одного из действующих политиков может быть осуждена. Патриарх Кирилл (он призывал голосовать на президентских выборах за Владимира Путина и высказывался против посещения верующими оппозиционных митингов), по его словам, "такой же гражданин Российской Федерации", "имеет право высказывать свое мнение" и обращаться к пастве, а то "это какая-то дискриминация получается". Из этого утверждения адвокат сделал вывод, что повод к политической акции Pussy Riot именно в ХХС является незначительным и надуманным, и "это уже подпадает под уголовное право". "Указы у нас подписывает президент, Госдума у нас светская. О каком сращивании церкви и власти вы можете говорить?" — задал риторический вопрос Таратухин.

Затем он произнес пассаж, за который судья Марина Сырова должна быть ему особенно благодарна. Он раскритиковал обращение деятелей культуры в адрес председателей Верховного Суда РФ Вячеслава Лебедева и Мосгорсуда Ольги Егоровой, в котором они говорили о необходимости переквалифицировать уголовное дело в административное. "Нас хотят вернуть во времена телефонного права? — спросил он, немедленно вызвав смех в зале. — Ваша честь, Егорова должна была вам дать указание?" А когда речь зашла о наказании для подсудимых, то Таратухин заявил, что один из его подзащитных (позднее в перерыве он отказался назвать корреспонденту "Право.Ru" его имя) считает условный срок достаточным наказанием и хочет, чтобы "матери вернулись к детям".

После него с краткой речью, насыщенной пословицами, поговорками, а также отсылками к притче о Каине и Авеле, выступил третий адвокат потерпевшей стороны - Лев Лялин. Он сообщил, что после вступления в процесс "понял, что такое гражданская война – информационная". По его словам, сейчас стало "модно считать подсудимых безвинно пострадавшими", в то время как в их акции "не было никакой политики", а "была грязь, паника и шок у верующих", которым даже "пытались отказать в праве быть потерпевшими" и ловили на мелочах. Высказался он и по поводу спорной экспертизы, которая легла в основу обвинения (только третья по счету экспертиза нашла в действиях девушек из Pussy Riot признаки религиозной ненависти). Судя по его словам, ее и не нужно было проводить. "Человек два месяца не мог зайти в оскверненную святыню, он сам выражает свою точку зрения – и ему не нужны никакие экспертизы, вот вам сказано лучше любого эксперта", — так охарактеризовал Лялин слова одного из потерпевших — охранников ХХС. Что касается, отсылок к христианскому милосердию, которое могли бы продемонстрировать потерпевшие, то это, по его словам, "такая категория, которую можно просить, но нельзя требовать". "Если требуют, то потерпевшие имеют право не быть милосердными", — резюмировал он.

Доводы защиты

Начало речи защитника подсудимых Виолетты Волковой не могло не напомнить то ли реальную историю, то ли анекдот про знаменитого адвоката Федора Плевако. Звучит он так: "Однажды Плевако участвовал в защите старушки, вина которой состояла в краже жестяного чайника стоимостью 50 копеек. Прокурор, зная, кто будет выступать адвокатом, решил заранее парализовать влияние речи защитника, и сам высказал все, что можно было сказать в пользу подсудимой: бедная старушка, нужда горькая, кража незначительная, подсудимая вызывает не негодование, а только жалость. Но собственность священна, и, если позволить людям посягать на нее, страна погибнет. Выслушав прокурора, поднялся Плевако и сказал: Много бед и испытаний пришлось перетерпеть России за ее более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двенадцать языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… старушка украла чайник ценою в пятьдесят копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно".

"Уважаемый суд, уважаемые участники процесса, веками Русь хранила свои православные традиции, свою веру, 21 февраля три девушки за 30 секунд песни все разрушили, все напрочь, нечего больше чтить! — заявила Волкова.

По ее словам, ей "безумно стыдно" слушать речь государственного обвинителя, поскольку она вызвыает "ощущение, что мы не в России ХХI века, а в Зазеркалье". "В каком законе государственное обвинения взяло все эти термины: богохульство, кощунство, похабно поднятые ноги?" — она говорил на удивление спокойно. — Что им вменяют? Не та одежда, не там стояли, [не туда] повернулись попами, и всем этим просто обвалили вековые устои православной веры".

Адвокат Марк Фейгин начал с того, что "никакого уголовного преступления не было, имело место административное правонарушение по ст.5.26 КоАП (нарушение законодательства о свободе совести). Он отметил, что для того, чтобы судить за хулиганство по уголовной статье, "совершенное деяние должно быть общественно опасным в любом месте, а не только в храме". А тот факт, что охранники ЧОП "Колокол", охранявшие ХХС, отпустили девушек и не стали вызывать полицию также говорит о том, что "никакого преступления не было". Что касается моральных страданий потерпевших, то выяснить ее степень не удалось: "Никто из них не обращался к врачу". А по поводу трехкратной экспертизы Фейгин заявил, что результаты первых двух не устраивали следователя Рынченкова (213-я статья не получалась), и он нашел "своих экспертов", связанных с адвокатами потерпевших.

"Нет такого состава богохульство, нет такого состава кощунство. Опираться на эти понятия в обвинительном заключении недопустимо в принципе. Но раз задача сверху поставлена посадить – значит будут сажать, — сделал вывод Фейгин. — Многие увидели беззаконие на этом процессе, потому что в России нет правосудия. Принято, что если ты подсудимый, ты должен не просто извиниться, а признаться во всем, плакать, унижаться, раздавить себя как личность, превратиться в полное ничто. Но у государства ничего не вышло, им не удалось раздавить личность наших подзащитных. У них христианства больше, чем у тех, кто призывает их покаяться".

А следующая его фраза вызвала аплодисменты в зале. "Обвинительный приговор общество не простит. Это окончательно разорвет отношения общества и государства", — сказал он.

Адвокат Николай Полозов также назвал процесс над Pussy Riot точкой невозврата. "Феминизм – это не кощунственное ругательство, это идеология, которая по Конституции имеет абсолютно равные права с православием. А Конституция действует на всей территории России, значит и в храме действовала", — сказал он, добавив, что "оскорбление чувств верующих – это не уголовная статья, за это не дают три года. "Почему группе "Boney M" не дают 3 года за то, что они в 10 метрах от алтаря бесовски дрыгаются?" — добавил он, по-видимому, имея в виду ее майский концерт в Зале церковных соборов ХХС (он предназначен для заседаний соборов РПЦ, но по благословению патриарха может использоваться для проведения светских мероприятий).

Доводы подсудимых

Первой из участниц Pussy Riot слово взяла Надежда Толоконникова, заявившая, что обвинение не представило адекватных доказательств и не услышало подсудимых. "Такое чувство, что нас не хотят слышать. Мы ходатайствовали о вызове экспертов. Если бы все отдавали себе отчет, что такое панк и художественная форма акционизма, было бы гораздо легче и проще, в том числе прокурору", — сказала Толоконникова, а затем обратила внимание на тот факт, что в текстах группы следствию так и не удалось обнаружить слов и выражений, которые свидетельствовали бы о существовании у них религиозной ненависти к православным — мотив так и не был установлен. Упомянула они и фальсификацию показаний потерпевших следователем Ранченковым. "В них повторяются одни и те же обороты, но не могут люди говорить одинаковыми фразами", — сказала она.

Мария Алехина отметила, что следователи заранее знали исход судебного заседания и говорили, что подсудимые получат реальные сроки: от двух до четырех лет. "Для меня до сих пор непонятно, откуда они могли это знать", — сказала она и добавила, что отец Самуцевич дал свои показания фактически под угрозой шантажа, опасаясь, что ему не дадут свидание с дочерью. "Нас всех лишили общения с родными. Я считаю, что шантаж не может и не должен являться следственным действием", — сказала подсудимая. – Все это просто нелегитимно. Я настаиваю, что мы должны быть оправданы раз и навсегда".

А Екатерина Самуцевич заявила, что не Pussy Riot "сделали Храм Христа Спасителя политической трибуной, это сделал патриарх Кирилл. Если бы мы спели в храме "богородица, Путина сохрани" – мы бы здесь не сидели".

Прокурор от реплики отказался. Видимо, не нашел нужным прокомментировать ничего из сказанного после завершения его обвинительной речи.