НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОРОД N: Граммофон, мандолина, статуя Ленина, вши, первый трамвай ...

В тот год в деревнях и совхозах зверствовали чрезвычайные тройки, выколачивавшие последние крохи хлеба уже не из кулаков (сослали всех, причем ссылали сюда же в Сибирь, только в места более гиблые и суровые, дальше Сибири ведь не сошлешь, некуда больше), а из середняков и даже вчерашних красноармейцев. Студенты, рискнувшие в беседе с однокашниками процитировать не того политического деятеля,исчезали бесследно и их больше никто в учебных аудиториях не видел. Но жизнь, как и положено любой форме жизни, на месте не стояла - рождались дети, строились театры и разбивались парки, скверы и судьбы.

В 33-м Новый год, согласно тогдашней большевистской доктрине, упорно продолжали не праздновать, обзывая сочельник и Рождество «иудейским архаизмом». Бригады воинствующих безбожников и отряды легкой кавалерии (были такие молодежные течения) рыскали по баракам и землянкам и гнали на работу рискнувших отметить «наследие проклятого режима».

К 22 января (день смерти Ильича считался красным днем календаря) все клубы и театры решили сделать отапливаемыми. К хорошему привыкаешь быстро, и через неделю в фойе висели объявления «Театр отеплен, раздеваться обязательно!». Вообще, к праздникам кузнецкстроевцы частенько получали «подарки». К примеру, 23 февраля красным партизанам и бывшим красногвардейцам решили бесплатно выдать по полкило сахара и кило печенья или карамели на выбор. Давка в подарочных очередях была такая плотная, что ветераны, закаленные в схватках с Колчаком, от духоты и толчеи падали в обморок. Слава богу, обошлось без жертв. А по соседству в нэпманских лавках фирмы «Акорт» без всяких талонов и очередей можно было приобрести все что угодно - от варшавских кроватей до изысканного деликатеса в виде портвейна №100. Обладатели драгметаллов и СКВ покупали в Торгсине (это уже потом он станет той самой пресловутой «Березкой»), чьи точки располагались на Верхней Колонии и Кузнецком базаре, кило ржаной муки всего за 6 копеек, но в золотом эквиваленте.

Стране был необходим чугун, и рабочих кормили довольно хорошо. А иначе какой КПД от голодного сталевара? Меню заводских столовых предлагали бигус, свинину, биточки и котлеты. Но даже и на такой, казалось бы, роскошный расклад находились недовольные, строчившие в газету жалобы: «Меню настолько однообразно, что блюда стали стандартными. А гуляш вообще жестковатый». На всех не угодишь...

А затем пришла весна, и 15 марта крайисполком разрешил открыть охотничий сезон. Читайте и завидуйте, нынешние охотники: «Охота разрешается только на селезней всех утиных пород, гагар всех видов, журавлей, цаплей, лысух, куликов, чаек, гусей, глухарей и тетеревей со времени их прилета. Нельзя стрелять сурка с барсуком и полезную дичь типа рябчика и куропатки». Интересно, почему рябчик считался полезным, хотя пролетарский поэт Маяковский считал его буржуйской пищей, а того же селезня записали во враги народа?

Той весной вокруг Сталинска кружили оголодавшие за зиму волчьи стаи. Задорнов на своих концертах готовит аудиторию к очередному пассажу, выкрикивая: «Тиха-а, тиха-а!» Хочется сказать то же самое перед цитированием охотоведа и природолюба Пальцева, рекомендовавшего со страниц газеты следующее: «Предлагаю простой и очень результативный способ отстрела волков. Отряды охотников отправляются в разные стороны. Каждый отряд имеет обыкновенную собаку белого цвета. На полянке собака привязывается на шнурок. Охотники размещаются в кустах и подбрасывают собачке кусочки хлеба. Собака бегает, кушает и шуршит, привлекая волчье внимание. Хищники один за другим налетают на собаку, принимая ее за зайца, и комьями валятся на землю от метких выстрелов». Согласитесь, что здесь и комментировать ничего не нужно. Тот же Пальцев еще делился секретами убиения филинов и сов, но это такой садизм, что современные любители природы меня просто не поймут.

Весна продолжала победное шествие, дурманя головы запахами сирени и любви, настраивая совсем не на рабочий лад. Стали появляться опечатки, за которые редактора газеты Власова едва не уволили. 11 мая напечатали объявление, что в уже возведенном звуковом кинотеатре «Коммунар» будет демонстрироваться фильм «Кармелюк - легендарный украинский разбойник». Через два дня сообщили, что название следует читать так: «Кармелюк - легендарный украинский герой, организатор крепостных крестьян». В те времена спутать крестьянского героя с бандитом было кощунственно. Это еще ничего, так как в том же мае вместо «нужно проверить знание членами устава и политики партии» напечатали, что «нужно проверить устав и политику партии». Редактора и корректора спасло то, что на дворе был пока еще не 37-й.

Особо отличившихся на производстве награждали путевкой выходного дня в санаторий, располагавшийся в Старокузнецке. Ныне от него остались лишь заросшие мхом отдельные фрагменты фундамента. А тогда столяр Мохов, вернувшийся с отдыха, написал в газету восторженный отзыв: «Нам тут же предложили помыться в бане, а нашу одежду в специальной камере освободили от вшей. В особой комнате отдыха здорово: на столе статуя Ленина, граммофон и мандолина. Из комнаты выходишь на балкон. Какой чудный воздух! Вечером у костра мы организовали пляску под баян и голосисто пели песни. Потом разошлись кто куда: кто качался в гамаке, кто слушал громкую читку книг и газет». Это было время, когда в Кузнецком районе можно было дышать полной грудью!

В июне госцирк «Шапито» открыл очередной сезон. Афиши извещали, что в программе будут «злободневные и бичующие антре, клоун Калошин и джигит на лошади итальянский артист Джузеппе Джунтини». Всегда считал, что джигит обязан зваться Резо или Ахмедом, но никак не Джузеппе. В антракте за отдельную плату можно было провести осмотр цирковой конюшни. Через неделю Джузеппе вместе с труппой ускакал на восток, а в Сталинск с гастролями прибыли знаменитые братья Альфонсо, демонстрировавшие охавшей и ахавшей публике «полет через весь цирк с завязанными глазами в мешке». По соседству с шапито расположился госзверинец №1, давший объявление о том, что каждый день в 8 часов вечера производится показательное кормление зверей. Смутила приписка маленькими буквами: «Зверинец закупает негодных лошадей». Для чего? Не для показательного ли кормления?

Летом началась компания за спасение урожая, и 27 июня горисполком выпустил постановление №47 о мерах борьбы с луговым мотыльком: «В целях недопущения переползания гусениц с зараженных участков на незараженные прокопать канавы глубиной в 40 см. При заполнении канав гусеницами последних раздавливать».

18 сентября штурмовик Штрох признался, что настоящим поджигателем Рейхстага следует считать Геринга, стратостат «СССР» поднялся на 19 тысяч метров, завершился кара-кумский автопробег, а мэр Сталинска тов.Альфеев объявил о проведении декадника по борьбе со вшивостью. Вскоре горисполком выпустил в свет юбилейный указ за №200 об учете жеребцов-улучшателей. Авто являлось редкостью, и самым широко используемым был гужевой транспорт. За загубленного коня люди запросто шли под суд. Наказывали и за другое: «Заведующий артели «Клим Ворошилов» Зыков плохо провел случную компанию. Из 45 имеющихся маток случены лишь 24. Ззыков позорно оправдывается захудалостью маток». А если это нелюбовь? Подвергали взысканиям даже кинологов-чекистов, чьи питомцы не желали впадать в плотский грех. Смех, да и только...

Осенью с премьерой спектакля «Интервенция» открылся Театр металлургов, возведенный всего за 200 дней. Спецкор Алтуфьев прямо с открытия выдал в номер горячий репортаж: «Еще вчера по этим стенам волочились кисти расторопных маляров. А сегодня один из рабочих, вытирая вспотевший от волнения лоб, указывает мозолистой рукой на вращающийся круг сцены: «Ишь ты, вертится! А я как будто вчера карасей на этом месте таскал из болота». Как тут вновь не вспомнить Остапа Бендера и его незаменимое пособие для сочинения статей, проданное за 25 рублей журналисту Ухудшанскому.

30 ноября по городу «промчался», сводя с ума собак, трамвай, борта которого украшали здравицы в честь руководства страны и лозунг: «Первый звонок трамвая в равнинах каторжного края!»

Ближе к Новому году в магазинах Главспирта выбросили в продажу 50-градусную водку, сделанную по особой рецептуре, державшейся в тайне. А в «Коммунар» завезли детский фильм «Сказка о царе Дурандае», на который решили сводить городских отличников. Мы никогда не узнали бы, чем поход закончился, если бы не ученица школы №12 Ниночка Комаровская. Девочка, вернувшись с культпохода, взяла лист бумаги, перо, чернильницу и написала в газету письмо: «Было детское кино. Показали такую чушь, что лучше бы и не показывали. Смотрели на каких-то кукол да на старых попов. Кому они нужны, эти дрыгающие попы? Кроме того, было большое хулиганство: лазили по карманам, отнимали билеты, били и снимали шапки. Наши учителя встали у стенки и хулиганство не прекратили». Спасибо им, что хоть не поддержали...