Армейское рабство. Конституционный долг как мышеловка

 Гребли, не разбираясь, здоровых и больных. Многих через неделю увольняли по состоянию здоровья. Начались побеги чуть ли не с первого дня службы (раньше они обычно начинались где-то через месяц).

Из письма В. Решёткиной, Хабаровский КСМ.

«У нас проблема призванных в армию больных. Родители пошли валом. …. Много обращений родителей, у которых дети ходили в клубы патриотического воспитания, где их учили петь песни у костра, маршировать строем, ходить в походы, разбирать автоматы, и верить в то, что они патриоты Родины и нужны Армии. А когда они пришли туда, у них глаза квадратные. Начинают резать себе вены, стреляются, вешаются, или ищут в себе болячки, чтобы комиссоваться. Потому что попадают в коллектив, где нравы хуже, чем в зоне». (Из письма В. Решёткиной, Хабаровский КСМ).

На этом фоне уместно рассказать, что ждёт некоторых из тех, кто вдоволь напелся у костра. Сия перспектива обрисована на основе десятка историй, старейшая – 1999-го года.

Представим себе молодого патриота, которому «повезло» оказаться в одной из печально знаменитых воинских частей на Северном Кавказе. Его били и унижали, а потом отправили работать на кошары (вариант – на кирпичный завод). Проходят месяцы, а иногда – годы. Никто про бойца не вспоминает. Тогда он решается бежать. Без денег, без документов добирается он до родного города и, как законопослушный гражданин, является в военную прокуратуру. И вот тут-то начинается самое интересное. В отношении парня возбуждают уголовное дело за самовольное оставление части (а может быть, его уже возбудили по месту службы, когда при какой-нибудь проверке его не оказалось в части). Прокурор и следователь заявляют, что он всё выдумал, требуют признания в дезертирстве. Даже если у него закончился срок службы, его не демобилизуют. Требуют ехать к месту службы давать показания. И что с ним будет, если его с этой целью прикомандируют в «родную часть»?

А следователи опрашивают свидетелей – командиров, которые продали парня в рабство, подвластных им солдат – его сослуживцев, а также гражданских лиц, которые парня купили. Потом на голубом глазу пишут: «сведения об использовании труда военнослужащего Н.Н. в целях, не связанных с обязанностями военной службы, не подтвердились». Даже если факт пребывания в работниках у частного лица установлен, начинаются вариации на тему: «он туда пошёл добровольно».

После всех злоключений здоровье парня подорвано, его можно было бы «комиссовать», но и здесь ему перекрывают выход из ловушки. В больницу не принимают без документов. Если, допустим, сделают обследование, результаты не выдают. Если он всё же будет направлен на Военно-врачебную экспертизу, весьма вероятно, что категория его годности будет завышена, и он останется военнослужащим, подследственным военной юстиции.

Кто может помочь? Бывает, вмешивается пресса, гонители начинают беспокоиться. Но журналист «отстрелялся», и для него тема потеряла интерес. Тут появляется другая пресса, в которой беглец предстаёт обманщиком, трусом, хулиганом, плохим товарищем и т.п. И не был-то он ни на каких кошарах, а жил у родственников в городе Н, (где у него никаких родственников нет). Тут местные гуманисты разного статуса, которые уже было изготовились помочь, начинают мямлить: «ну, это вопрос сложный, об этом случае сведения противоречивы… Эти солдатики тоже не святые…». Человек оказывается в положении зачумлённого, настоящего изгоя.

У парня есть шанс, если в его городе есть сильная организация солдатских матерей или другие грамотные правозащитники. Им нередко удаётся выручить парня, но наказать работорговцев - почти никогда.

Чуть подробнее о трёх историях.

В 2007 году Уполномоченный по правам человека в Волгоградской области Михаил Таранцов вытащил с Кавказа Александра Козырева, которого продали из Северной Осетии в Чечню. Попытки Уполномоченного помочь родителям других солдат, разыскивающих пропавших сыновей, а также привлечь военных к ответственности, закончились ничем. На письмо в Минобороны Уполномоченный получил такой же хамский ответ, какой получают в этой ситуации простые смертные: «…обращение Уполномоченного стало следствием финансовых затруднений семьи Козырева, имеющих цель создать негативное общественное мнение с последующим обращением в суд за денежной компенсацией морального ущерба».

Вторая история происходит сегодня. Она «засветилась» в прессе, но потом с беглеца и его адвоката взяли подписку о неразглашении материалов следствия. Она в значительной мере соответствует обрисованному выше «усреднённому» описанию, с той немаловажной особенностью, что парень из Липецка провёл в рабстве в Дагестане около пяти лет.

Третья история – не кавказская, но важно упомянуть этот редкий случай, когда удалось наказать рабовладельцев и доказать, что солдат говорил правду. Частный предприниматель фотограф Константин Лаптев использовал труд солдата Александра Зиборова на домашних работах и в бизнесе, бил и унижал. Когда начались сексуальные домогательства, Александр бежал, явился в прокуратуру. Далее – травля изгоя по полной программе, беспрецедентные усилия Хабаровских правозащитников, добившихся вмешательства Москвы. В результате полковник Прохоров, передавший солдата в рабство, получил один год колонии – поселения. А в июле текущего года Лаптев был приговорён к 5 годам лишения свободы, но не за «рабовладение», а за сопутствовавшее ему вымогательство. Солдат – лжесвидетелей суд приговорил к штрафу. Однако и бывшему рабу не позволили остаться безнаказанным, приговорив к штрафу и его (якобы за драку).

Военные прокуроры многие годы на все жалобы отвечают, что факты не подтвердились. Однако прокурор Владикавказского гарнизона Александр Теблоев настолько сам уверовал в правильность сложившегося порядка, что дал газете «Северная Осетия» в марте 2005 года поистине саморазоблачительное интервью. На вопрос корреспондента З. Тимченко – «какая категория должностных лиц превалирует в уголовной статистике?» – прокурор ответил: «Главным образом – сержанты, т. е. младший командный состав. Но, в большей части, не удивляйтесь, военнослужащие сами уходят из частей. … Поражает то, в каких только уголках республики мы не находим солдат-самовольщиков… В 2004 году по таким фактам мы завели около 200 уголовных дел. В 1-м квартале 2005 года уже более 20 уголовных дел». Особенно интересна проговорка прокурора: «В ходе следствия выясняется, что они (солдаты – ЛВ) покинули расположение части именно по собственной инициативе. … Гражданка, хоть и подневольная, прельщает больше». Как это понимать – «подневольная», если они ушли по собственной воле?

Вот и ещё 220 историй, никем не замеченных. Чем они закончились для защитников Отечества – дисбатом или тюрьмой? Офицеры же в лучшем случае отделываются дисциплинарными взысканиями, редко – штрафами или условными сроками. Известные случаи реальных наказаний не относятся к Северному Кавказу.

Так как оценить деятельность военной прокуратуры, более десятилетия безнаказанно допускающей вышеописанное? И какая же должна быть «крыша» у работорговцев?

Казалось бы, в первую очередь это должно задеть за живое тех, кто реально обеспокоен престижем армии и её боеспособностью. И в самом деле такое случается, и даже нередко, но… в основном среди офицеров в отставке. А ныне действующие командиры высокого ранга изображают непримиримую борьбу, либо вообще объявляют информацию о рабстве клеветой и происками врагов. Неужели и после «придания Вооружённым Силам нового облика» сохранится этот позор?