Азбука власти: Общий язык Медведева и Путина

Они близки настолько, что возникают серьезные сомнения в возможности — на основе публичных высказываний — отличить деяния первого от деяний второго.

А значит, у нас есть хорошая новость: разговоры о трениях внутри тандема не имеют под собой оснований. Президент и премьер нашли общий язык — в буквальном смысле. Блок либералов и силовиков (именно с этими двумя лагерями российской властвующей элиты обычно ассоциируют Дмитрия Медведева и Владимира Путина) крепок, как никогда. Искать в нем трещины — пустое занятие.

Впрочем, есть и плохая новость: надежды на оттепель или перестройку, которые некоторые связывают с фигурой президента, несколько преждевременны. Если язык власти не меняется, то не стоит ожидать и радикальных сдвигов в действиях ее представителей. Как утверждает известный британский историк Квентин Скиннер, изучение лексикона помогает определить область возможного в действиях использующих его людей (Quentin Skinner. Visions of Politics, Volume 1: Regarding Method, 2002). Некоторые идеи просто не возникнут, а некоторые действия так и останутся нереализованными, если их нельзя выразить имеющимися словами и выражениями.

Например, попробуйте выразить по-русски английское слово empowerment. Получается чиновничий термин «уполномочивание». А ведь не находящая здесь адекватного выражения идея прямо противоположна. Empowerment означает действия власти, направленные на развитие у индивидов или социальных групп способностей к самостоятельным действиям, что в перспективе позволяет им обходиться уже без опоры на власть.

Для анализа лексикона властвующего тандема были использованы по 55 текстов Медведева и Путина (официальных выступлений, статей, посланий Федеральному собранию), взятых с их официальных сайтов. Основная их часть приходится на последние два года, чтобы обеспечить сравнимость общеполитического контекста. Полученные таким образом 110 документов были подвергнуты количественному контент-анализу с помощью специальной компьютерной программы QDA Miner.

Уже выявление наиболее часто встречающихся в официальной речи президента и председателя правительства слов говорит о значительных повторениях. Примерно две трети из 25 наиболее распространенных в речи первых лиц государства слов одинаковы. Вот их список: наш* (звездочка означает, что слово и все его формы учитываются как одно: наши, нашим, нашими и т. д.), Росс*, стран*, долж*, развития, государства, уважаемые, жизни, экономики, граждан, хочу, хотел. Частые упоминания государства и России в данном контексте вряд ли удивляют. Не удивительна и любовь к производным от слова «наш» (в отличие от «их»). Лагерь одноименного молодежного движения на озере Селигер жалуют оба руководителя: как оказывается, у этой публично выражаемой любви есть и глубокие лексические корни. А вот акцент на хотении характерен скорее для детской речи.

Сравнение частотности всех употребляемых первыми лицами слов показывает, что наблюдаемые отклонения не достигают уровня статистической значимости, т. е. носят скорее случайный, а не систематический характер. Они оба, следовательно, могут черпать свой официальный словарный запас из одного и того же источника.

Данный вывод подтверждается и изучением распространенности в их речи ряда смысловых категорий — таких, как «модернизация», «Запад» или «либерализм». Категории были созданы по принципу противопоставления — Запада и Востока, модернизации и традиционности, власти и свободы и т. д. Если в процессе анализа выяснилось бы, что речь одного из лидеров систематически ближе к одному из полюсов парных категорий, то это свидетельствовало бы о соответствующей ориентации его деяний. (В каждую из категорий включено несколько слов и устойчивых выражений: например, модернизация описывается словами «модерн*», «реформ*» и «прорыв*».)

Результаты свидетельствуют: речь обоих руководителей характеризуется примерно одинаковой комбинацией выделенных категорий (см. таблицу). Даже в отношении модернизации, этого обычно приписываемого Медведеву конька, различия между членами тандема несущественны. Несколько неожиданно выглядит, пожалуй, лишь либеральный уклон дискурса Путина и традиционный (если судить по частоте использования таких слов, как «СССР», «советск*», «традиц*» и «сохранен*») — Медведева.

Интересно взглянуть и на совместную встречаемость в текстах выделенных категорий (см. схему). При упоминании Востока (АТЭС, ШОС, Китай*, Восто*), российские руководители имеют тенденцию делать акцент на свободе (свобод*, прав*_челов*), а вот говоря о Западе (Америк*, США, Европ*, ЕС, Запад*) — на власти (спецслужб*, сила, силу, принужд*, орган*_безопасн*, вооруж*_сил*). Получается своего рода двойной стандарт по-российски: дружим с Востоком против Запада ради достижения «американской мечты».

На первый взгляд сходство официального языка Медведева и Путина имеет простое объяснение: речи им пишут представители одного и того же круга лиц — помощников, советников и спичрайтеров. Подготовку речей президента на протяжении многих лет курирует Джахан Поллыева. Она писала речи сначала для Бориса Ельцина, затем для Путина, а теперь редактирует тексты выступлений Медведева.

Возможно, это и так. Однако преемственность референтов президента не отменяет главного: без изменений в официальном дискурсе не будет изменений и в области возможного в политике. Несколько упрощая, можно сказать, что предпосылкой настоящей демократии было бы соответствующее смещение акцентов в официальной риторике и нахождение русского аналога слова empowerment. Вот та область современного русского языка, где реформы имели бы политический смысл, а не были бы результатом «административного зуда», пример которого некоторые видят в приказе Министерства образования и науки РФ от 8 июня 2009 г. № 195 «Об утверждении списка грамматик, словарей и справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации».

Пока же неизменность официального политического лексикона означает неизменность политики. В таких условиях самое большое изменение, которого можно ожидать на самом верху, заключается в приходе доброго копа на место злого, или же наоборот. И те и другие, как известно, стремятся к одной цели. И уж точно не к empowerment подследственного.