Почему могут подорожать российские автомобили?

 Во вторник вице-премьер Игорь Сечин выступил арбитром в споре между «Северсталью» и «АвтоВАЗом». Компаниям дали неделю на то, чтобы договориться о цене на автомобильный лист. «Северсталь», напомним, с начала года подняла свои расценки на 30%, что вызвало удорожание и продукции крупнейшего российского автопроизводителя. Все это не понравилось ФАС и правительству в целом.

Локальный конфликт, очевидно, разрешится — «договорились» же в Пикалеве. Но вне сферы публичного внимания остался гораздо более фундаментальный вопрос, всплывший благодаря этой истории, — возможность введения экспортной пошлины на железорудное сырье.

Для металлургов это один из логических козырей в большой игре — мы повышаем цены на прокат потому, что производители железорудного сырья (ЖРС) увеличивают расценки вслед за конъюнктурой мирового рынка. Значит, нужно сделать экспорт невыгодным, насытить внутренний рынок и понизить таким образом цены.

Не всегда, однако, внешне логичная схема имеет столь же адекватное содержание.

Например, если вы получаете зарплату в долларах, то курс американской валюты к рублю прямо влияет на вашу покупательную способность в России. Но если ваши валютные доходы составляют 1% от общих, вы не станете сильно богаче, даже если доллар будет стоить 100 рублей.

Спроецируем это на металлургическую отрасль в России. Наша страна производит 94 млн тонн ЖРС в год, еще 11 дает Казахстан (образующий теперь с нами единое таможенное пространство и производственную цепочку, несмотря на государственную границу). А потребляют отечественные металлурги только 80 млн тонн, значит, 25 неминуемо идут на экспорт.

При этом 90% потребности в ЖРС отечественные металлургические компании покрывают за счет собственных сырьевых подразделений и только десятую часть закупают у независимых российских производителей (крупнейший среди которых — холдинг «Металлоинвест»). И это не все — в стоимости конечной продукции меткомбинатов плата за железорудное сырье составляет около 15%.

То есть реальный вклад независимых производителей ЖРС в стоимость того же листа для «АвтоВАЗа» — смешные один-два процента. Да и то так было бы, если бы российские производители поставляли свою руду металлургам, производящим лист, а «Северсталь» и «Магнитка» полностью обеспечены железной рудой и не покупают у отечественных независимых производителей ни тонны.

А для «зависимых» мировые цены не указ — стоимость их продукции определяют механизмы трансфертного ценообразования внутри материнских холдингов.

О влиянии независимых производителей на металлургов можно судить и по косвенным обстоятельствам. Например, с началом кризиса они в одностороннем порядке отказались выполнять долгосрочные контракты на покупку ЖРС с тем же «Металлоинвестом». Для сравнения представьте Украину, которая отказалась покупать российский газ.

Некоторые металлурги успевают даже продавать часть продукции своих ГОКов на экспорт, покупая недостающий товар на внутреннем рынке по более низким ценам. (Нашим сталеварам окатыш обходится где-то в 160 долларов за тонну, европейским — в 220, китайским — в 240.)

«Независимые», напротив, и рады были бы реализовывать все, что производят, в России. Ведь железная руда — товар, в структуре цены которого транспортные издержки играют не просто важную, а критическую роль. При экспорте что в Европу, что в Китай это может быть до 80 долларов за тонну. Гораздо проще и выгоднее продавать товар находящемуся под боком потребителю.

Вот здесь и есть «вилка возможностей». Допустим, экспортная пошлина введена. Конкурентоспособность продукции того же «Металлоинвеста» на внешних рынках оказывается под вопросом. Возможно, придется продавать ЖРС внутренним производителям — с хорошим дисконтом.

Зачем, спрашивается, покупать, если есть свое сырье? А затем, что та же «Северсталь», сырьевая база которой расположена относительно недалеко от Европы, сможет удерживать адекватные цены даже при введении пошлины — за счет меньших транспортных издержек. И при этом повышать расценки для того же «АвтоВАЗа»: нам пошлину ввели, компенсируем убытки!

По информации «Новой», в правительстве эту трехходовку просчитали и вопрос о введении пошлин пока заморожен. Если, конечно, не возникнет политический момент и не придется срочно изыскивать деньги на какие-нибудь предвыборные забавы.

Казалось бы, почему бы и нет? В конце концов, в отрасли никто не бедствует, включая независимых производителей. Сняли же сливки с нефтянки, почему бы не полечить бюджет за счет черной металлургии?

Чтобы понять цену подобных рассуждений, надо вспомнить, что произошло в «тучные годы» с той же нефтянкой. В 2003 году при цене нефти менее $30 за баррель планировалось, что Россия к 2020 году будет добывать почти 600 млн тонн в год. А в конце 2010-го, после многих лет нефтяного ралли, при цене за баррель, превышающей $80 и стремящейся к $100, выяснилось, что предел наших мечтаний — сохранение к 2020 году уровня добычи на уровне 500 млн тонн — и то при условии, что в отрасль будет инвестировано около 9 трлн рублей.

Все потому, что пошлина, выродившаяся в «цену отсечения», отвязала доходы нефтяников от мировой конъюнктуры — если отсекают по $10 за баррель, то ты и получишь $10, даже если на рынке он стоит $150. При таких условиях вкладываться в модернизацию собственного бизнеса глупо, вот и не вкладывались.

Независимые производители ЖРС пока что имеют масштабные планы по модернизации собственных производств. Так, компания IRC (базируется в Амурской области) начала реализацию инвестиционной программы в размере до 70 млрд руб. Учитывая тот факт, что на Дальнем Востоке России нет металлургических заводов, а везти окатыш с Амура на Урал экономически бессмысленно, введение пошлины этот бизнес просто убьет. Не будет ни инвестпрограммы, ни самой компании. А между тем IRC сделала IPO в Гонконге и привлекла капитал азиатских инвесторов.

«Металлоинвест», в силу масштабов бизнеса, готов вкладывать в развитие производства куда более значительные суммы. Тем более что в ряде случаев это просто необходимо — советские заводы напрочь выработали ресурс, их если не модернизировать, то придется закрывать. А на «Уральской стали», например, работают 17 тысяч человек. Каждый седьмой житель Новотроицка — работник комбината, социальный эффект легко просчитать.

И это — только одна история. «Металлоинвест», например, в рамках государственно-частного партнерства планирует участвовать в строительстве нового глубоководного порта на Черном море, который должен заменить перегруженный Новороссийск. Инвестиции — полмиллиарда долларов. Еще полтора миллиарда долларов должны быть вложены в увеличение производства горячебрикетированного железа вдвое. Это единственная альтернатива лому, с которым в России — проблема. Что осталось советского — уже сдали и пропили, а нового не предвидится, потому что не было и не идет обновления основных фондов.

Конечно, «Металлоинвест» свои проекты не бросит. Но вместо 3-5 лет инвестиционный цикл растянется на 10-15.

России эти потерянные годы могут дорого обойтись. Ведь известно, что уже в краткосрочной перспективе природный газ из так называемых сланцевых песков, которыми богата и Европа, и Северная Америка, подвинет с рынка продукцию «Газпрома». Да и с зависимостью от российской нефти «традиционные партнеры» активно борются.

Доказанных же запасов железной руды в России при нынешнем уровне добычи — лет на 150, и альтернативы металлу в современной тяжелой индустрии как-то не видно.

Сектор добычи ЖРС — сырьевой, но он создает инвестиционный спрос на продукцию отечественного машиностроения. В отличие от тех же нефтяников и металлургов, которые в отсутствии адекватного предложения на внутреннем рынке вынуждены приобретать иностранные агрегаты, независимые производители железной руды менее прихотливы и вполне довольны тем, что им поставляют российские партнеры. Классический мультипликационный эффект — сокращение-растягивание инвестиционных программ сырьевиков обернется несозданными рабочими местами, недополученной прибылью и неуплаченными налогами не только в своей отрасли, но и в смежных.

Кроме того, если сейчас прибыль независимых производителей ЖРС в основном реинвестируется, то при изменении налогового режима может произойти та же история, что и с нефтянкой, — пропадет охота.

Я уж не говорю о таких частностях, как вступление России в ВТО, которое из-за истории с пошлинами на ЖРС может снова отодвинуться на неопределенный срок.

Словом, правительство поставлено перед стратегическим выбором, и важно, чтобы он был сделан не под влиянием отраслевых лоббистов или желания наполнить бюджет перед выборами.