Возвращение Крысолова

Всякая революция по-своему повторяет легенду о Крысолове, и первым это заметил Гейне. В его «Бродячих крысах» радикалы-материалисты (а по сути — голодные и мстительные пролетарии) неостановимо накатывают на несчастную и бессильную Европу, не слушая никаких аргументов и желая только жрать. Это первый этап всякой революции — но беда пролетария в том, что помимо трески и колбас он любит еще и музыку. Это отметил уже Ким в своей замечательной интерпретации: «И море крысу поглотило, и мне ее не жаль. Ибо, правду скажем смело, ты двух зайцев не лови: или делай свое дело, или музыку люби». Крысы никогда не получают желаемого — романтическая мечта уводит их от результата; таков финал всякой революции — восстанавливается ухудшенное статус-кво. Даже самая масштабная из европейских революций всех времен — русская — закончилась тем, что империя возродилась в несколько редуцированном облике, с более низкими потолками и более жестокой диктатурой. Победители были истреблены. Мечта о вечном и всемирном царстве труда привела их все в тот же Везер, в который стройными рядами устремились за Крысоловом захватчики гаммельнских кладовых в легендарном 1284 году.

Но у всякой революции есть второй этап — дети. Та же музыка уводит их, и это окончательная месть бюргерам. Да, крыс удалось победить, гаммельнские подвалы в безопасности, — но музыка-то никуда не делась, и дети под ее звуки уходят от добропорядочных родителей, и в конце концов городские стены рушатся, а ценности отменяются. Таким бунтом детей — во многих отношениях инфантильным, но спасительным и по-своему вдохновенным — было все русское шестидесятничество, возникшее на руинах загубленной революции; и большинство шестидесятников — как Трифонов, Окуджава, Аксенов — были в буквальном смысле детьми тех комиссаров. С детьми у дудочника получилось лучше, чем с крысами (и не зря в одном варианте легенды крыс он топит, а детей уводит в гору, так что в конце концов они выходят на свет где-то в Трансильвании; шестидесятников тоже хорошо развеяло по свету). Но революция детей, так убийственно-точно предсказанная в «Крысолове» Цветаевой, как раз и ставит точку в прежней истории Гаммельна; после нее начинается новая.

Сегодняшняя русская ситуация — пауза между несостоявшейся, захлебнувшейся революцией девяностых, утопленной в крови братковских разборок и в спирте Royal, и восстанием детей, которое, в сущности, уже начинается. Отсюда недоверие, а зачастую и ненависть к Координационному совету, предназначенному, насколько я успел понять, именно для концентрации этой ненависти. Власть воюет с ним, потому что больше не с чем — прочий враг растворен в пространстве и плохо ощутим, а массы требуют от КС действий, маршей, демаршей, побед и скромности. В действительности, конечно, массы отлично понимают, что лишь проецируют на КС недовольство собой, недоверие к себе, злобу за собственную пассивность и страх перед репрессиями, плюс горькое разочарование в зимних надеждах. Но особую досаду вызывает у многих тот факт, что КС по сравнению с властью молод, что это выдумка детей, будь то дети диссидентов, как братья Дзядко, или вождей перестройки, как Ксения Собчак. Возможно, прав Говорухин — у нас в самом деле была в девяностых великая криминальная революция; но крыс этой революции уже утопили. Теперь Крысолов уводит ее детей, и это самое грозное для Гаммельна, ведь таким образом у бургомистра и его присных похищают будущее. Велик шанс, разумеется, что и этих детей раскидает по какой-нибудь Трансильвании либо прочим частям света — но своего они добьются. Главная движущая сила революции-2 — именно дети, студенты, молодые радикалы, волонтеры, те, кому сегодня от двадцати до тридцати. И только в этом залог их непобедимости: за них самая страшная сила — время. Все попытки охранителей завести собственного Крысолова и заставить детей идти за ним ни к чему не приводят: дети любят флейту, а государственные крысоловы умеют только барабанить.

Разумеется, у этой детской революции свои минусы, как и у всего детского: инфантилизм — это и недостаток осторожности, и отсутствие рассудительности, и угаданная все той же Цветаевой жажда веселухи, развлекухи, движухи. Дети плохо организованны, эгоистичны, переменчивы, часто увлекаются игрой в бюрократию или столь же, если не более, опасной игрой в радикализм. Они вдобавок самодовольны. Но их отличие от крыс состоит в том, что они умней, меньше интересуются материальными выгодами и больше всего хотят уважать себя. Крысе важно набить живот — молодые гаммельнцы не хотят больше жить в прежнем Гаммельне. Стимул другой, вот в чем дело; и потому у них все получится. Это чувствуют все — от бургомистра до последнего колбасника. Страшно нашествие крыс, но страшнее уход детей — вот откуда бешеная злоба и отчаянные попытки запугать их. Но они уже ушли, вот в чем дело. И ушли, конечно, не в Координационный совет.

Каким будет их новый Гаммельн — понятия не имею. Важно только то, что старым он не будет.