Движение свободного программного обеспечения

 Промышленность не может производить бесплатных продуктов. Даже в «социалистическом» СССР вещи имели цену, выражаемую в денежных единицах. Это вызвано конечностью материальных ресурсов: когда в процессе товарообмена продавец отдает покупателю вещь, он ее тем самым лишается. Совершенно иным образом обстоят дела в области производства продуктов нематериальных: стихи, романы, музыкальные произведения, компьютерные программы имеют ту особенность, что представляют собой не физический объект, а информацию. А природа информации такова, что сама по себе, в отрыве от носителей, она может неограниченно размножаться, причем копии будут неотличимы от оригинала.

С наступлением цифрового века, когда, с одной стороны, информацию стало возможно копировать практически без издержек, а с другой — вдруг оказалось, что огромное количество производимых ценностей оказывается именно в форме информации, в отношениях производителей и потребителей наступил глобальный кризис, который в настоящее время находится на пике своего развития. К сегодняшнему моменту ясно лишь одно: просто приравнять информацию к материальным ценностям и объявить ее обычным товаром, наравне со жвачкой или автомобилями, — значит не только противоречить законам природы, но еще и рубить сук, на котором сидят сами авторы информационных ценностей. 

Заметим, что триста лет назад, во время становления авторского и патентного права, за его внедрение широко боролись лидеры тогдашних либералов, такие как знаменитый философ Локк. Сейчас же либералам приходится бороться ровно за обратное: за ограничение аппетитов собственников информации, доходящих уже до неприличия. Если бы в 1998 году срок действия авторских прав в США не был увеличен до 70 лет после смерти автора, в 2003 году образ Микки Мауса стал бы общественным достоянием. Парадокс, однако, заключается в том, что, как писал журнал «Эксперт», если бы в 1928 году действовали современные копирайтные законы, начинающий мультипликатор Уолт Дисней едва ли бы смог выпустить свой первый мультфильм о Микки Маусе. Основой для сюжета он взял картину комика Бастера Китона, а по сегодняшним законам это жестокое правонарушение.

Это хорошая иллюстрация того, как тихой сапой в законодательство просочилась практика распространения авторского права на идеи. Любое законодательство об авторских и патентных правах, хоть российское, хоть американское, явным образом утверждает, что идеи — такие как научные теории и открытия, математические методы — патентованию не подлежат. Но это очевидное положение вдруг вступило в противоречие с интересами компаний, производящих программное обеспечение. 

Компьютерная программа — это алгоритм, т.е., по сути, некий математический метод. Охрана кода программы как литературного произведения (именно так это формулируется, например, в российском законодательстве) может воспрепятствовать лишь банальному копированию. Но никто не мешает программисту переписать код «своими словами» и выпустить идентичный продукт. 

Производителей программного обеспечения (ПО) это решительно не устраивало. Напрямую разрешить патентование математических алгоритмов они не могли (никто тогда не смог бы препятствовать желающему запатентовать теорему Пифагора), но в 1980 году в США было принято не очень четко сформулированное решение Верховного суда, в котором говорилось, что наличие в устройстве цифрового процессора и управляющей им программы не делает устройство непатентуемым. Патентное бюро и истолковало это в смысле возможности патентования программ. 

Решение это оказалась настолько неоднозначным по последствиям, что и по сей день в Европе патентование программ не разрешено Европарламентом (хотя в рамках законодательства отдельных стран оно практикуется), и даже одиозная четвертая часть российского Гражданского кодекса прямо запрещает признавать «программы для ЭВМ» за изобретения. Но Штаты — крупнейший производитель ПО в мире, и игнорировать принятые там правила игры невозможно. Эта ситуация привела к совершенно неожиданным последствиям, которые во многом определили лицо современного компьютерного мира. И началось все с человека по имени Ричард Мэттью Столлмен, которого часто называют по инициалам просто RMS (или, в программистском стиле, маленькими буквами — rms). 

Истоки революции

В 1970-е годы Столлмен работал в лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института (MIT). Основой компьютерного парка там были машины PDP-10, для которых существовала собственная операционная система ITS. Система эта была открытой для всех желающих, без каких-либо препятствий специалисты охотно делились друг с другом собственными наработками в области ее совершенствования. 

В начале 1980-х PDP-10 окончательно устарели и перестали выпускаться, а новые компьютеры начали поступать с коммерческим программным обеспечением, обставленным рядом условий. В их числе было и требование нераспространения ПО, даже если это делается чисто в исследовательских целях. Как писал сам Столлмен: «Первое, что вы делали, решив воспользоваться компьютером, — это обещали отказать в помощи своему соседу».

Столлмену это, мягко говоря, не понравилось. В начале 1984 года Столлмен уволился из MIT (хотя ему разрешили работать на тамошнем оборудовании) и задался целью написать собственную операционную систему, которая была бы свободно распространяемой, так, чтобы любой мог ее усовершенствовать и модифицировать в своих целях.

Наиболее распространенной операционной системой в те годы была Unix, отличавшаяся переносимостью, — она не привязана к определенной технике и ее можно, в принципе, приспособить к любому вычислительному устройству, от карманного ПК до суперкомпьютера. И по сей день фактически единственной широко распространенной альтернативой является Windows: практически все, что «не Windows», в своей основе есть Unix. Но почти все распространяемые тогда версии Unix были коммерческими, причем иногда, если так можно выразиться, «очень коммерческими», цена их доходила до 40 тыс долларов. Новая система должна была быть совместима с Unix, но написана «с нуля», чтобы не нарушать права держателей патентов.

Столлмен решил назвать новую систему GNU — в соответствии с традицией программистов-хакеров, рекурсивный акроним* выражения «GNU’s Not Unix» («GNU — это не Unix»). Логотипом ее стало стилизованное изображение антилопы-гну как символа родства инициативы за освобождение кода программ от копирайтных ограничений с другими антимонополистическими общественными движениями, такими как зеленые. 

Надо заметить, что идеология Столлмена, несомненно, выросла из идеалов молодежных движений 1960-х и стала квинтэссенцией процессов, в результате которых место бездельников-хиппи на социальной арене заняли весьма деятельные хакеры. В отличие от своих грязноватых предшественников, хакерам было что предложить миру. Столлмен стал верховным гуру этого направления, забравшего из сферы влияния «мира чистогана» существенную часть работы по развитию компьютерных технологий.

Начал он с того, что написал свободный текстовый редактор Emags — необходимый инструмент разработчиков ПО. В начале 1985 года сама программа и ее исходные тексты были выложены на сервер MIT для всеобщего доступа. Но доступ в Интернет был тогда далеко не у всех, и Столлмен столкнулся с проблемой распространения. И тут он поступил довольно неожиданно: столкнувшись с необходимостью как-то зарабатывать деньги на жизнь, он объявил, что готов за 150 долларов прислать по почте ленту с Emags любому, кто хочет его получить. 

Так родился один из фундаментальных принципов движения: «свободное» ПО не означает «бесплатное» (в английском и то и другое обозначается одним словом «free»). Да, ты можешь получить его, как говорится, на халяву, но тебе придется приложить некоторые усилия. А можешь заплатить за то, чтобы на усилиях этих сэкономить. Столлмен неоднократно подчеркивал, что он совершенно не против бизнеса на ПО. «Если компании не нарушают свободы пользователей, — говорил он, — мы желаем, чтобы им сопутствовал успех».

В 1985 году к проекту присоединились и другие люди, и все они совместно создали Free Software Foundation (FSF) — благотворительный фонд для разработки свободно распространяемого ПО. Главным документом FSF стала свободная лицензия, получившая название GPL — General Public License (сам Столлмен всегда называет ее GNU GPL). Она основана на идеологии, получившей название «копилефт» (copyleft) — в пику «копирайту». Согласно Столлмену, «основная идея copyleft состоит в том, чтобы дать каждому пользователю возможность использовать, копировать, изменять программу и распространять модифицированные версии, при условии, что их, в свою очередь, не запрещается изменять».

Еще до инициатив FSF и особенно после них возникло много разновидностей свободных лицензий, которые допускают различную степень свободы пользователя. Идеи Столлмена получили наиболее известное воплощение в операционной системе Linux, созданной Линусом Торвальдсом. Столлмен, очень трепетно относящийся к терминологии, именует ее GNU/Linux, и даже заставил российскую компанию LinuxCenter переименоваться в GNU/LinuxCenter.

В Москве

Нынешний визит Ричарда Столлмена в Москву (15 лет назад он уже тут побывал) предварялся небольшим скандалом. Бывший депутат Госдумы Виктор Алкснис, как раз только что основавший вместе со знаменитым директором Поносовым «Центр свободных технологий» для распространения ПО в школах (о чем было публично объявлено 18 февраля), вознамерился принять активное участие в подготовке визита. У лидера сообщества linux.org.ru Сергея Удальцова, живущего в Ирландии, фигура известного под прозвищем Черный полковник Алксниса вызвала понятные возражения (он хотел избежать ассоциаций движения свободного ПО с не скрывающим своих националистических взглядов Алкснисом), о чем он и сообщил Столлмену. В результате Алкснис был отстранен от подготовки визита. Вся эта история производит тягостное впечатление: все-таки не стоит лишний раз мешать политику и движение за свободное ПО, это и без того происходит, к сожалению, чаще, чем хотелось бы.

Так или иначе, но визит состоялся — были выступления перед студентами МГУ и МФТИ, в Институте философии РАН и пресс-конференция. Аудитория отказалась от перевода: как отметил один из посетителей лекции в МГУ в своем ЖЖ (users.livejournal.com/_oyster_): «Я впервые слушал американца с таким хорошим произношением». В этом выступлении Столлмен заметил, что если двадцать лет назад идеи свободного ПО казались ему правильными и нужными людям, то теперь, после появления Windows и стремительного развития Internet, он считает, что они просто необходимы для каждого, кто стремится к соблюдению своих гражданских прав.

Перед журналистами Столлмен признал, что заработать на свободном ПО получается не у всех. И не всегда свободные программы выгоднее для бизнеса, однако подчеркнул, что речь идет об этике, а не о коммерции. В государственных учреждениях, по мнению Столлмена, свободное ПО использовать просто необходимо: «Применение проприетарного** программного обеспечения в государственных учреждениях просто глупо, так как ему нельзя доверять». 

Вспомнил Столлмен и дело Поносова. «Закон, позволивший осудить Поносова, — несправедлив», — заявил он. Столлмен вообще скептически отнесся к российскому законодательству. Когда его спросили, как он относится к возможности перевода на русский лицензий GNU/GPL, Столлмен сказал, что «глупые законы заставляют вас делать глупые вещи». Досталось в его выступлении и мегакорпорациям, даже Google, которая одной рукой поддерживая свободное ПО, другой рукой, по мнению Столлмена, выпускает «программы, ограничивающие свободу пользователя».

Деятельность Столлмена трудно переоценить. На свободных программах вырос Интернет, и по сей день две трети серверов в мире работают на нем. Даже если у вас нет на компьютере свободных программ (хотя это вряд ли), то вы все равно находитесь в сфере его влияния. Когда вы пользуетесь микроволновой печью, то довольно велика вероятность, что ее программа создана с помощью столлменовского инструментария. Свободное ПО, рожденное всего лишь из стремления делиться накопленными знаниями с друзьями, стало могущественной силой, с которой вынуждены считаться все разработчики программ, независимо от того, согласны они с этим или нет.

*Акрoним — аббревиатура, образованная из начальных букв слов или словосочетаний, произносимая как единое слово; рекурсивный акроним — акроним (иногда бэкроним), который ссылается на себя.

**Термин «проприетарное» произошел от слова proprietary, что означает «частный», — вслед за Столлменом все стали называть коммерческое (несвободное) ПО именно так.